Здравствуй! Здравствуй мой читатель. Я знаю тебя давно и знаю о тебе всё, если, конечно слова «знаю» и «всё» вообще сопоставимы. Ты всегда рядом и всегда на виду: то ты бежишь на работу, учёбу или по иным делам, не терпящим отлагательства, а вот идёшь не торопливо с отрешённым взглядом и, кажется, душа и тело разбрелись по разным дорогам, чтобы устав, вновь соединиться и пополнить приобретённым в странствии, багаж. Мы всегда вместе: в транспорте и магазине, на обжитом дворе и городском парке, на пляже и в присутственных местах. Мы спорим до хрипоты о спорном и бесспорном на площадях и кухнях, шепотом делимся впечатлениями в театре и кино, обмениваемся понимающими взглядами в художественном салоне и музее. Мы связаны временем, эпохой и той условностью, которую называем жизнь. Но если о тебе, пусть не всё, но многое известно мне, то тебе я должен представиться и сделать это хочу сам, без вмешательства, даже пусть и значимого, уважаемого и доброжелательного, но посредника. Когда хотят человека прикнопить и запаковать в «Личное дело», его принуждают составить свой портрет по установленной форме с освещением всех пунктов и подпунктов: необходимо уточнить свой пол; образованность или забитость, наличие геройских поступков и отношение к криминальной среде, и всё это желательно подтвердить соответствующими бумагами, и тоже только в установленной форме и выданными в установленном порядке. Мой друг, я этого делать не стану. Что даёт дата рождения без черты и даты кончины? Если прожитый интервал был, на первый взгляд, обыденным и серым, то последующий может его украсить и вознести до небес, а может случится и все с точностью наоборот. Но всегда первый интервал будет всё равно пересмотрен с учетом последующего. Так значит ли этот ряд из четырёх значащих цифр чего-нибудь? По большому счёту, пожалуй, нет. И так без всяких дат и эпохальных событий позволю себе затронуть некоторые составные части собственного Я. С тех пор, как мой разум и душа обрели взаимопонимание, из множеств составных наиболее отчетливо и с наиболее амбициозными притязаниями обозначились два Я. Оба они в споре лириков и физиков заняли абсолютно противоположные, непримиримые и бескомпромиссные позиции. Я физиков с презрением и недоверием относилось к романтическому Я лириков, а то, в свою очередь, платило ему тем же. Первое определило меня в МАН, завалило книгами по квантовой механики, теории относительности, не давало возможности пропустить ни одного занятия по теории вероятности и математической логики. Жарким летом, запирало в душных библиотеках и расплавленной квартире; ему было мало и этого и оно находило массу подобных экзекуций, в любое время года, дня и ночи. То же самое со мной творило и второе Я. Лирика Блока и Некрасова, Есенина, Пастернака и Ахматовой, а в последствии Окуджава и Гумилёва и конечно же классики Пушкин и Лермонтов, многие другие терзали моё сознание под неусыпным надзором Я поэтического и наших теоретиков А.Белого, Ю.Тынякова Л.Выгодского и Ю.Лотмана. Сейчас я и сам не понимаю, как не сошёл с ума, хотя и этот тезис требует надлежащего рассмотрения. В таком состоянии мне пришлось пребывать довольно продолжительное время. Шли годы, я жил и много пережил: взлетал и падал, умирал и воскресал, но оба Я всегда были со мной, и в успехах моих каждое из них оспаривало пальму первенства не зависимо от того, в какой области они были достигнуты. Мои поражения они не разделяли между собой, а относили их или на счёт других моих Я, или на мою леность и недостаточное моё повиновение им. Но бесконечно такой паритет обоих Я сохраняться не мог и Я техническое постепенно сдавало свои позиции, оставляя для Я поэтического всё больше сил и времени, превращаясь в любимое, но всё же хобби. Более подробно об авторе можно узнать, прочитав эту книгу. Конечно же, стихи можно только с большой натяжкой считать автобиографичными, но тот, кто умеет читать, тот всё поймёт, а кто не поймёт, послушает их, понявших, на моих похоронах. «Скопил я странное богатство, да вот не знаю, как с ним быть...» — напишу я однажды в одном из своих стихотворений; и действительно наступил тот порог молчания, который надо было переступить иначе и быть не могло,— кипы черновиков, рождённых в ситуациях не подвластных мне, требовали свободы общения. Застывшие блики мгновений требовали света. Так родился «Гербарий». Его цветы и листья не выбирались из общего множества ни по каким признакам и достоинствам, было лишь одно разграничение — по времени их цветения, поэтому в книге выделены три основных главы: «Когда росе рассвет лишь снился» – это начало пути; «Сквозь розовые очки» — это ещё одно десятилетие с хвостиком; и наконец «Букет цветов из лет увядших» — объединила в себе как стихи прошлых лет, так и ряд работ написанных в последние годы, вплоть до начала работы над главным образом работы зрелых лет. Этот сборник отнюдь не является каким-то итоговым, ибо в нём лишь незначительная часть работ, да и селекции мною не проводилось, — случайный отбор, на мой взгляд, в сложившейся ситуации был наиболее приемлем. В книгу вошли две не больших тематических главы — «Pro memoria» и «Отслеживая путь безумия»; к ним комментарии не нужны. Заключает сборник несколько песен, которые пою и я и мои знакомые на мотив по настроению, потому и названа эта глава «Песни без нот». Если при чтении книги тобой, мой читатель, будет найден тот угол зрения, под которым она писалась, наш диалог может быть нескончаем и приятен обоим. Желаю удачи тебе.
Напоследок хочу выразить искреннюю благодарность всем тем, кто принимал участие при создании книги. Компьютерному магу Заиченко Валерию Ивановичу и его сыну — юному дарованию, идущему по стопам отца — Константину. Моему другу и пожизненному критику Ломакиной-Батрак Екатерине Григорьевне. Всем моим близким и друзьям, терпевшим мои причуды и своей верой в меня придавшим мне новых сил, когда своих уже не хватало. А так же и тем, кто не верил в меня и этим неверием укреплял мою волю. Искреннее СПАСИБО — говорю я Вам всем. И с ним желаю Счастья во всём. АнатолийФилин
