Кузнецов Юрий Поликарпович Кузнецов Юрий Поликарпович (1941-2003), русский поэт. Родился 11 февраля 1941 в станице Ленинградская Краснодарского края. Отец — кадровый военный, мать — школьная учительница.
После того, как в 1941 отец Кузнецова ушел на фронт, семья отправилась на его родину в село Александровское на Ставрополье, а чуть позднее перебралась в Тихорецк. Там в доме деда и бабушки прошло детство и ранняя юность Кузнецова. Отец в 1944 погиб в Крыму, и воспоминания о нем, а также о войне, по признанию Кузнецова, стали важнейшими мотивами его поэзии (первые стихи написаны в девятилетнем возрасте).
После школы Юрий Кузнецов служил в армии (1961-1964), работал инспектором детской комнаты милиции (1964-1965), в редакции газеты «Комсомолец Кубани» (1965-1966). Один год проучился в Кубанском университете (Краснодар).
В 1965 поступил в Литературный институт им. А.М. Горького, который закончил в 1970 (занимался в поэтическом семинаре С.С. Наровчатова). После недолгого пребывания на родине в том же году вернулся в Москву. Работал редактором в издательстве «Современник» (1971-1976). В 1974 вступил в Союз писателей СССР, в 1975 — в КПСС.
По всей вероятности, ощущение надвигающегося вселенского катаклизма, свойственное поэтике Юрия Кузнецова, впервые явилось ему в период Карибского кризиса (с 1961 по 1963 он находился в составе советского армейского контингента на Кубе), о чем рассказал в стихотворении, датированном 25 октября 1962:
Я помню ночь с континентальными ракетами,
Когда событием души был каждый шаг,
Когда мы спали, по приказу, нераздетыми
И ужас космоса гремел у нас в ушах.
Однако в ранних стихах, собранных в книге «Гроза», вышедшей в Краснодаре (1966), эти мотивы еще только намечаются. Перемена поэтики приходится на семидесятые годы, когда Юрием Кузнецовым были написаны стихи и поэмы, объединенные в сборниках «Во мне и рядом — даль» (1974), «Край света — за первым углом» (1976), «Выходя на дорогу, душа оглянулась» (1978), которые привлекли внимание читателей и критики.
Работая в пределах дозволенных для советского стихотворца тем (пейзажная лирика, воспоминания о детстве, войне и проч.), Юрий Кузнецов выстраивает поэтический мир со сложной топологией. Пространственно-временные координаты реальны и узнаваемы, тогда как предметно-персонажные категории отсылают в некие иные «измерения» (среди важнейших образов в поэзии Кузнецова — образ «дыры» в неизвестность, «зияния», «зазора»).
Критиками высказывалась мысль, что импульсом к созданию новой поэтики послужило знакомство с работами А.Н. Афанасьева и В.Ф. Миллера, посвященными славянской мифологии. В любом случае, этот поэтический мир существует по законам дохристианским. Отсюда особое внимание к категориям родства и семейно-родственным связям, основа которых - треугольник «отец — мать — сын». Отношения между ними неравноценны: если отец и его действия вообще не подлежат обсуждению (он как бы отсутствует, вознесенный на недосягаемую высоту положением в семье, уход отца на фронт и его гибель - модификации того же мотива), то отношение матери к отцу — это абсолютное приятие, полная подчиненность и жертвенное следование ее судьбе, которая, по сути, оказывается проекцией судьбы главы семьи:
Отец! — кричу. — Ты не принес нам счастья!.. —
Мать в ужасе мне закрывает рот
(«Отцу»)
Удел сына в этой триаде драматичен. Ему надлежит сменить отца (такая замена ничем не облегчит долю матери), словно колос, взойти на земле, политой отцовской кровью. Неизбежная и предначертанная узурпация отцовской власти раскалывает натуру сына, рождает в нем ожесточение и одиночество, что, в свою очередь, сказывается на любовных коллизиях: отношения возмужавшего сына с женщиной в этом мире напряженные и несчастливые.
В таком свете можно понять отмеченную критиками двойственность лирического героя Кузнецова — тягу к человеческому общению и в то же время полную отрешенность («Я в поколенье друга не нашел…»), ибо заменой цельности и единству рода не смогут служить ни самая крепкая дружба, ни общие помыслы. Именно так следует интерпретировать открыто декларативные строки:
Я пил из черепа отца
За правду на земле,
За сказку русского лица
И верный путь во мгле.
Вставали солнце и луна
И чокались со мной.
И повторял я имена,
Забытые землей.
Ожесточенная полемика, вспыхнувшая вокруг этих стихов, — поэт-фронтовик М.А. Соболь выступил с поэтической отповедью «Наследничек» - продемонстрировала, что для истолкования поэтического мира Кузнецова критиками зачастую используются нравственные категории и культурные схемы, ему чуждые.
Мертвые в этом мифопоэтическом пространстве не мертвы окончательно и бесповоротно, это «неполная смерть». Свои и вражеские солдаты, погибшие в бою на горных вершинах, «лежат как живые», «ждут и смотрят» («Вечный снег»), живущие путем особых усилий могут заставить их двигаться и говорить, либо и вовсе привести из далеких краев, где они обитают, к стенам родного дома («Четыреста»). Поэтому лирический герой Кузнецова часто выступает в роли соединительного звена между миром живых и миром мертвых.
Предметы, которым здесь принадлежит ведущая роль, — из мистического арсенала. Это тень, разрастающаяся или уплотняющаяся (по ней шагают, словно по мосту или по доске), следы, ногти. Кузнецов обращается к таким пластам сознания, перед которыми и сказка оказывается современна, а потому порой достойна иронического развенчания. Рассказанная «на теперешний лад», она чудовищна: Иванушка, отыскавший по полету стрелы лягушку за тремя морями, ставит немудреный опыт, вскрыв лягушечье тело и пустив по нему электрический ток:
В долгих муках она умирала,
В каждой жилке стучали века.
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака
(«Атомная сказка»)
Познание противопоставляется не блаженному неведенью, а древнейшему знанию. Заголовок стихотворения равно отсылает и к науке двадцатого века, и к античной атомистике, тогда как автор, очевидно, подразумевает вовсе другое.
Умозрительные, последовательно выстроенные литературные построения наиболее удавались Кузнецову. Рассудочные противоположности, собственно, и являлись основными элементами создаваемой им художественной модели, огромное место в которой занимали технические приспособления и механизмы — защитные очки, поезда и проч. Музыкальность и попросту благозвучие не характерны для этой поэтики, бедные рифмы воплощают, скорее, не звуковой, а смысловой лад («звезду-судьбу», «в отпуску-высоту», «человека-света»).
Нарушение равновесия (чаще всего в стихах о любви) может обернуться банальностью, мелодраматизмом. Например, в стихах, где варьируются мотивы воспоминания об утраченной былой удали («Последние кони»), о возвращении в родной город после долгого отсутствия («Водолей»).
В коротких поэмах «Золотая гора», «Дом», «Женитьба», «Змеи на маяке», «Афродита», «Седьмой» ведущим является не сюжет, а лирический порыв и череда образов.
Известен Кузнецов и стихотворениями остросатирическими («Выпрямитель горбов», «Попугай», «Разговор глухих», «Нос»). Значительное место в его поэзии занимали открытая провокационность («Пень, иль волк, или Пушкин мелькнул?»), игра с цитатами из классической русской поэзии и словесными клише.
Пространные названия сборников Кузнецова критики рассматривали как заведомо лишенные однозначности либо вовсе не поддающиеся интерпретации. Тем не менее в названиях прослеживается определенная тематика, связанная с блужданием отпущенной на волю души в пространствах и закоулках причудливого мира: «Отпущу свою душу на волю» (1981), «Ни рано, и поздно» (1985), «Душа верна неведомым пределам» (1986).
В идеологической дискуссии семидесятых и восьмидесятых годов имя Юрия Кузнецова, активно разрабатывающего своеобразный «славянский миф», одна сторона брала на щит и возвеличивала, другая - напротив, умаляла и развенчивала.
В 1990 Кузнецов стал членом правления Союза писателей РСФСР, затем одним из руководителей Московской писательской организации.
Сборник «Душа верна неведомым пределам» был отмечен Государственной премией РСФСР (1990). Среди других наград Кузнецова — орден «Знак Почета» (1984), Почетная грамота Министерства образования Российской федерации (2002). В сентябре 1997 Кузнецов был избран академиком Академии российской словесности.
С 1987 и до последних дней вел поэтический семинар в Литературном институте им. А.М.Горького (дневное и заочное отделения, Высшие литературные курсы).
При его жизни вышло в свет более полутора десятков поэтических сборников. Занимался Юрий Кузнецов и стихотворным переводом (среди авторов, которых он переводил, А. Атабаев, Я. Пиларж, Ф. Шиллер). Избранные переводы собраны в книге «Пересаженные цветы» (1990).
Умер Юрий Кузнецов 17 ноября 2003 в Москве.
«На тёмном склоне медлю, засыпая...»
На тёмном склоне медлю, засыпая,
Открыт всему, не помня ничего.
Я как бы сплю — и лошадь голубая
Встает у изголовья моего.
Покорно клонит выю голубую,
Копытом бьёт, во лбу блестит огонь.
Небесный блеск и гриву проливную
Я намотал на крепкую ладонь.
А в стороне, земли не узнавая,
Поёт любовь последняя моя.
Слова зовут и гаснут, изнывая,
И вновь звучат из бездны бытия.
1977
<!--Каталог i-vd.org.ru-->
<a href="http://www.arwshop.ru/" target="_blank">Скрипт интернет-магазина</a>
<!--END OF Каталог i-vd.org.ru-->
Подробнее на
http://er3ed.qrz.ru/kuznetsov.htm
