Одна из самых первых ран Должна болеть до погребенья, Чтобы ее прекрасный шрам Будил печаль и восхищенье
РАССВЕТ
Разбудил ненавязчивый утренний шепот Сквозь шуршанье росы и безмолвия гром. Просыпался рассвет весь рассеянный в нотах, Как прелюдия к гимну из губ геликон. И уже начинали клубиться дороги Пылью первых шагов, красоваться порфир. Горизонты за ширмою вешнего хода Укрывали границы слияния сфер. Под скорлупный набат восхищались бутоны, Ослепляя видения радуги тень. Как божественный взгляд чудотворной иконы Проникал вплоть стихий новоявленный День.
КУКУШКА
О чем кукуешь ты, кукушка
В лесу, затопленном туманом?
Блефуешь, старая подружка,
Своим бесхитростным обманом.
К чему мне знать твои наветы
В гармонии листвы шуршанья,
И судьбоносные советы
Хранить всегда в стране скитанья?
Не верю, знай, твоим наветам,
Считаю лживым откровенье.
Но вдруг я слышу такт твой первый,
И жду второго с нетерпеньем….
Впадая в омут безрассудства,
Наперекор мольбам неслышным,
Я становлюсь на путь распутства,
Забыв о заповедях высших.
А ты кукуй, кукуй, родная!
Я от чудес не застрахован –
В день расставанья, дорогая,
Мне будет лишний миг дарован.
***
Календарь худеет и худеет,
Ветер запах тлена в дом принёс.
Осень по ночам всё злее, злее,
Жмётся к тёплым трубам блудный пёс.
Отцвели восторги и жонкили,
Цвета солнца спрятав от земли.
Что-то мы, наверное, сложили,
Что-то не сумели, не смогли.
Поржавевшие ошмётки декораций
На подмостках жжёт озябшая толпа,—
Жаждет новых — для восторженных оваций,
Ищет ладные волшебные слова.
И который раз стоим мы у порога,
Половицы буднично скрипят.
Скользкая и шаткая дорога
Ожидает всех своих бродяг.
ТЕЛЕФОН
Не знал Попов и Эдисон Какой на душу взяли грех Трезвоном прерван чудный сон, — Словно расколотый орех....
Глаза в глаза — совсем не трушу, —
Поставить мнения печать.
Мембранный треск не тронет душу, —
Ему ли нашу страсть венчать?
Что нервы, скрученные в меди?—
Лежат в холодной тьме земной.
На космах проволочной метели
Встревожены сердца зурной.
Не буду доверяться чуду И в монстре нежности искать. Я лучше сам к тебе прибуду, Мы можем просто помолчать.
*** Весь чёрным стал зелёный гай К венцу разгула рыжей странницы. Быть изгнанной и ей, изгнаннице, В конце концов из Ада в Рай. Ей нет уж места на Земле Ни в благодати, ни в грехе. К несчастью, к счастью бьётся блюдо... День ото дня мне снова ждать И двери настежь отворять В надежде встретить Диво-Чудо. Но льётся скучный дождь в угоду Угомонившимся страстям. И кто ж в такую непогоду Рискнёт шататься по гостям?
ЛИШНИЙ ДЕНЬ Я ничего сегодня не скажу. Не потому, что ничего не знаю, — Себя отчаянно сужу За то, чего не понимаю.
Седая спутанная тень Ложится там, где очень больно. Ушёл тоскливый лунный день И в след смотрю ему невольно:
Нет ни следа, не наследил, Лишь лист оставил календарный, Не дал, не взял, не научил, Но что-то сжёг до тла коварный.
И надо бы его догнать, И попросить вернуться снова, Но, что ему могу сказать? — Когда ушло с ним моё слово.
ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЁТ Закончилась регистрация, И двери закрыты в предбанник, — Теперь мы все в резервации, И с нами красивый охранник.
И это уже не толпа, Но ещё и не пассажиры: До трапа дорога близка, Одним ожиданием живы.
Все хлопоты и заботы Остались где-то Там, И лишь предвкушенье полета Подарено в клетке нам.
А хочется, слиться с небом, Подальше уйти от земли, — За плугом и потным хлебом Лететь проще, чем идти.
И цепи земли обрывая, Мне кажется, что теперь Рукою подать до Рая, Захлопнута в прежнее дверь.
Прощайте, печали, заботы. Грустите себе на земле. Чаши весов, как авгуры Пророчат прощение мне.
Полёт! Вонзаюсь спицей В клубящийся айсберг плечом И рубит сплеча зарница По крыльям янтарным мечём...
... Как птица араукарии, Как плена желал генерал, Проклятьем завистливой Фурии На грешную грешник упал...
Навстречу хлам серой заботы. Уют скарабея опять. Как будто суду за полёты Я предан. На что ж пенять?
Вы только рукой не машите, Я лучше потом помолчу. Куда же летал я прежде, И завтра куда полечу?
*** Осень уже не стучится к нам в двери, — Хозяйской походкой идёт по росе. Лето уснуло в шуршащей постели, Зеленью редкой ворчит о себе.
Вот и октябрь пролетел, как комета, Спутанный с ветром и мутным дождём. И не понять, какого он цвета: Шил он и алый, и чёрный камзол.
Нет уже зноя и дни похудели, Холодом в стог запасается ночь. Нету ни летней, ни зимней погоды: Чья же ты, осень, беспутная дочь?
А в ноябре ты закончишь разбой, Краски напутствий смешаешь со льдом. Что-то останется, что-то забудется, — С тем и уйдёшь в неизвестность с теплом.
ОДИНОЧЕСТВО Штору не открою, Не взгляну в окно: Там холодный ветер Гнёт веретено. Тускло светит лампа С ней не почитать, Если бы не вьюга, То б пошёл гулять. На углу окошка — Блик из темноты. Подувял немножко Холст от суеты. Линии не чётки, Искажён портрет: Чья-то в ней улыбка, Как бумажный цвет; Волосы не пахнут Раннею весной; Не глаза, а кнопки В рамке нарезной. Кисть с весны не мыта... Хоть и слабый свет, Можно постараться, Но натуры нет.
В ВЕЧНОЙ АГОНИИ ЛЮБВИ Придется всё начать сначала: И шить костюм, и дом рубить, Под дуновения аура Учиться заново ходить.
Мне всё вокруг до боли ново, Всё начинается с конца, — Как в Библии — сначала слово... Потом уж боли от рубца.
В чужих тропинках возле кочек Солому расстелю ковром И с появленьем свежих почек Я выйду с первым же лучом.
И снова лунный серп неведом, Манящей сказкой миражи, Как в детстве, упиваясь мёдом, Вновь прикасаюсь к спелой ржи...
Навязчив сон, он наважденье, Он будит память о былом,- Как безвозвратное виденье Отторженное палачом.
...А где-то лес дымил, пылая, На землю падали стрельцы И рядом шли, след в след ступая, За мной такие же слепцы...
ДЕНЬ — ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ Как перья убиенной птицы Лист за листом рвут календарь. Лишь отмечает дней границы На колоколенке звонарь.
Остановись! Взгляни построже На день, в который ты пришёл. Проснувшись — вновь родился тоже И первый вздох в заре нашёл.
И закружится жизнью тленной День. В нём будет всё, что суждено: Любовь, объятия с Изидой, Гром с молнией влетит в окно...
Ты будешь ослеплён надеждой, Разочарованием сражён, Плодов наешься вдоволь свежих И дёгтя ложку съешь потом.
За этот день ты всё познаешь И не узнаешь ничего. К закату раннему устанешь И вспомнишь первый луч его.
Как не крепишься, — ночь сильнее: Глаза затмит своим крылом, Сон успокоит, пожалеет И мрак опустится шатром...
ДНЕВНИК
И снова чистая тетрадь,
Как будто жизнь пошла сначала:
Вновь числа буду повторять,
Душа лишь только старше стала.
И пробуждаться вновь с весною, За веру рваться в бой опять, И принимать даже спиною Свинец врагов, и их прощать...
Но в хрусте беленьких страничек
Впишу вдруг новую строку,
А в датах улетевших птичек,
Я новых птичек приручу.
В ГОСПИТАЛЕ
Занавеска укрывала Луч последний на стекле И сползало покрывало В своём вечно мятом сне.
День с окошком расставался, Словно конь от тесных пут, Я же в гости собирался, Где лишь призраки живут.
... По нехоженым дорогам, По некошенным полям Мчится за единорогом Белый рыцарь по пятам...
У НОВОГОДНЕЙ ЕЛКИ По бокалам разливали Тристолетнее вино, Звук виолы расплескали В приоткрытое окно. Кавалеры суетились Между юбочных стожков, Да улыбками светились Лица с розовых флажков. На мгновенье засверкала Сандрильона меж ветвей, И, пожалуй, не признала, Где же принц среди теней. Стрелки знают своё дело — На двенадцати сошлись, За окошком ошалело Чьи-то кони пронеслись. Все в прихожей одевались, Заглушая стон рожка, — Разошлись и лишь остались Два ничейных башмачка...
*** Залетела птичка В зимнее окошко И пригрелась страстно На моей груди. А потом клевала Крепкие орешки И швыряла на пол Грустные стихи. А лучи, сверкая Радугой в снежинках, Поманили гостью Снова в облака, И она испила Все мои слезинки И страницу с песней В клюве унесла.
ЗИМНЯЯ СЦЕНКА Снежной вуалью Завешены окна. В пуху медвежата Катают мячи: Мячик — животик, Мячик — головка, Носик — морковка, А уголь — зрачки. Ангелы в тучах Гадают левкоем. Их лепестки Засыпают дворы. «Её бы одеть,— Замёрзнет Снегурка»,— Урчит медвежонок И к мамке бежит. «Да что ты, мальчонка, Да что ты, родимый Да снежная баба Из снега сама,— Её не обидят Ни снег, ни метели И ей безразлична Забота твоя. Задумался кроха, Глазёнки прищурил, На щёчках расселись его Снегири... «Бабушка наша Совсем не такая, Бабушка наша Жарит блины...»
ПОХИЩЕНИЕ Окна стали совсем прозрачные, Растворились в лучах тени мрачные. Сиротливый квадрат на столе. За стеной слышен скрежет дверей, — Кто куда все бегут поскорей. И ни строчки на белом листе. Месяц ночь проплескался в ведре.
Шелудивая девка со мною играла, В белых блёсках чернело её покрывало. И спросила смеясь: «Где же сердце твоё?». Я ответил: «Не знаю, что сталося с ним». Разговор не понравился, видно, двоим. Распахнула на миг одеянье своё: Между звёздочек ярких дрожало ОНО.
НИЩИЙ У оградки белой церкви В воскресный день старик сидел, Обнявшись с тульскою гармошкой, Про новый месяц тихо пел.
В февральских окнах небо рдело, Но душу луч не согревал. Алтарь асфальтный с шапкой серой Все подаянья принимал,
Как откуп за Христа Иуде. Не серебро, дрянная медь, Осколком милости от будней, Фанфарами пыталась петь.
Закат займётся не в харчевне И водку вещему не пить: В трёхглавый храм зайдёт к вечерней Грехи бросавших отмолить.
*** Нет на улицах ни одной души, Спит молва давно в голубой тиши. Передумано, пересказано, Перерублено, пересажено.
И от месяца негде спрятаться. Снам да памяти не сосвататься. Нет ни отдыха, ни покоя нет — Днём и ноченькой бесконечный свет.
Хоть и сетуем, хоть и плачемся, Хоть ругаем свет, хоть и прячемся, Но тревожный взгляд к небу просится: Вдруг у ангелов что испортится?
*** Что ж ты, ивушка, так закручинилась, Холод лентой в косички вплела? Придорожным снегам поклонилась Будто мила метели хула?
Оглянись — там красавица ёлушка: Взгляд её не затмила пурга. И живёт она тихо, как Золушка, И поклоны не гнёт никогда.
А вокруг непогодою пыжится,— Не на шутку гуляет зима. Ах, когда ж из неё ярость выжмется, Ах, когда же уймётся она?
Не печалься, замёрзшая девица, Уж тебя-то не тронет топор. И косички твои отогреются, И забудется зимний позор.
*** Месяц кинулся с небес вплавь И прикрылась темнотой явь. Вот одна звезда летит вниз С ней не нужно нам совсем виз. Обгоняет чья-то тень мча, Не твоя и не моя, — чья? Фонари бросают в ночь свет, Лучше наших ярких глаз нет. Принесли мы в новый мир весть — Кроме нас нет никого здесь!!!
*** Прости, но я в своей молитве Забыл упомянуть тебя. Не слышал скрежета калитки, Не видел, как ты в дом вошла,
Не видел я, как ты искала, Куда мы спрятали «вчера» И как безудержно рыдала, Когда его ты не нашла.
Не отзывался на твой оклик, В ничейных звуках пустота. Вокруг расцвёл и вянул мятлик, — Взамен базилики куста...
И тишина, как гром витала, Мял кто-то бахрому гардин. Мне очень грустно, больно стало И был я в комнате один.
*** Чёрные, белые, чёрные, белые Полосы — в волосы и на судьбе. Светлая, тёмная, яркая, блеклая, Зимняя, летняя ткань на тебе.
Карлики, чёртики, ангелы белые Кружатся, мечутся в поле души. Помыслы, домыслы, чувства неспелые, — Только решился и сразу прости.
Мудрая, глупая, жадная, добрая Совесть гуляет по залам надежд. Очень весёлая, очень печальная Маска выходит на красный манеж.
От них убегают, они догоняют Ленту спиралью вплетают в хомут, Просят, пугают и домотают, Любят, страдают, летают, ползут.
Вчера растерялись, а нынче встречались, — Врали, молились, давали обет... С кем это было, когда всё случилось? Может, приснилось, а может, и нет.
*** Успокойся, сердце моё бойкое, Не стучи так яростно в груди — Будто снова скачут звонкой тройкою Кони в звёздах Млечного Пути.
Только звук послышится знакомый, — Жаркой плетью хлещешь ты лицо. Я и так был пьян твоей истомой, Ранним утром выйдя на крыльцо.
И росой умывшись, листьями каштана, Тёплый луч мой волос приласкал. Разбудило меня очень, очень рано — Колокольчик ещё крепко, крепко спал.
*** Если утром туман, — Значит, будет тепло. Если солнце взошло, — Значит, будет светло. Если с верой идёшь, — Будет лёгок твой путь. Если рядом друзья, — До утра не уснуть. Когда дверь на замке, — Значит, страшно тебе, Когда свечка в избе, — Тяжелее вдвойне. Кот за печкой урчит, — Значит, тучи в снегах. А любовь замолчит, — Сразу тяжесть в ногах. Пожелтела листва, — Значит, осень идёт. Если с ложью слова, — Ни кого не проймёшь. Тот, кто громко кричит, — Стоит ль слышать его, Тихо речка журчит, — Пей её серебро. И в лесу от дождя Не укрыться тебе. Не стреляй из ружья Даже в спину судьбе! Если ветер пришёл, — Он разгонит туман. Если солнце зашло, — Значит, вечер настал...
НА ВОКЗАЛЕ Над перроном бьют куранты И...— прощальный марш. Развязались в ленты банты, С лиц пропала фальшь.
«Я люблю тебя — ты помни...» «Сразу напиши...» Фразы падают, как камни Или, как гроши.
И нельзя налюбоваться... Вдруг соринка в глаз... Очень трудно расставаться С милой в первый раз.
*** Костёр из искры разгорается, Съедает жадно, что дают. Пылая, жизнью наслаждается, Коль на него водой не льют.
Судьбою молодость дарована, Искрой любви мы рождены. От пуповины вдруг оторваны: Дерзай, летай, гори — живи!
Ах, пламя! Как же ты не просто, В твоём огне не всё понять. И, не согревшись, можно злостно, Всю жизнь без искры прожигать.
Так научи своим же тленьем, Не дай нас дыму ослепить И поделись своим терпеньем — Как нам гореть и не коптить.
О СЛОВЕ ЛЮБОВЬ Что за странное слово — ЛЮБОВЬ? Любим кошку, конфеты и осень... Вдруг апрель кровь взбурлит в венах вновь, И кораблики с курса уносит.
Мы влюбляемся тысячи раз: В отчий дом, в шум берёзовой рощи... И без пары сиреневых глаз Нет покоя ни днями, ни ночью.
Материнская вечная страсть. И погоня за денежным хламом. Сотни раз можно встать и упасть. Стать великим и стать гнусным хамом.
С этим флагом горят города, Крушат горы и тонут в стакане, Зарождается в небе звезда, Точат нож ночью в грязном чулане.
То ли скуден наш русский язык, То ли ум наш не так уж безгрешен? Что за вечный повсюду ярлык По дорогам и душам развешен?
*** Так случается в жизни не редко, Что собакою хочется выть: И изба, как тюремная клетка, И могилу готов себе рыть.
С грустью смотрится в чуждую зорьку, Опостылело Родину петь. Грёзы тешут постольку поскольку, И повисла мочалкою плеть.
Эх, с берёзовой терпкой нагайкой Да с ядрёным пьянящим кваском Завалиться б в дымящую баньку, Чёрный фант обелить кипятком!
И старуха наварит картошки, Первака поднесёт мне с руки. На завалинке в лунной дорожке Читать деду я стану стихи.
Не побалует нас разговором, Несмотря, что слывёт чудаком. Он с задумчивым, ласковым взором Долго будет чадить чубуком.
А когда вконец ночь отдымится, Закричат по дворам петухи, Я готов снова в зорьку влюбиться, Только встану с другой уж ноги.
ЧЕТВЁРТОЕ ЖЕЛАНИЕ Поплавок на зеркале застыл Лягушачий смех рассвет охаял, Где-то далеко сизарь завыл, Пёс в деревне безутешно лаял.
Вновь удачу на крючок ловил И вторгался в мир чужой незваным. А недавно сам наживкой был, Но теперь стал щукой кровожадной.
Золотую рыбку вспомнил я, Умолял не клюнуть на коварство, — Чтоб потом не исполнять желания: Хищных женщин не сажать на царство. *** Новый вечер. Предшественник года. Свечка лижет пером темноту. К зарождению свежего плода Привыкают деревья в саду.
Январи по уставу житейскому Нарядились в одежды невежд. И шаманствуют, фарисействуют, Конфетти осыпая надежд.
Ожидание прежних желаний В ожидании прочь пронеслось. Плачет свечка от жарких стараний, Пусть же сбудется, что не сбылось!
Всё же кажется, будто сорока, На изодранном за ночь хвосте, Принесёт предсказанья пророка, Воскресив пожелания все.
Новый вечер. За ним будет утро. И закружит, и понесёт... Как всё просто, всё просто и мудро В этот новый из всех Новый Год!
*** Моё прощальное письмо Всё не находит оболочки, В нём ни единой нету строчки, Пишу, однако, всё равно.
Ещё глумимся Раем мы, Но холоднее стали ночи И Бахус реже нам пророчит Былой лукавой кутерьмы.
Не понимаю, почему Прощаюсь, словно безвозвратно, И удивляюсь многократно — Зачем бегу я к никому.
Всё чаще кажешься чужой. Себя за это ненавижу, Финал безрадостный предвижу. Жаль, не умею жить ханжой.
И это странное письмо, Пожалуй, ты уже читаешь И с тайной грустью понимаешь, Что пишем мы его давно.
*** Пока зима ещё слюнявая, Но ночью дышит февралём. Всё реже облако дырявое Сверкает призрачным мечом.
Раскисший шар без жара тлеет, Следы то вязнут, то звенят. С твоих краёв прохладой веет. И мимо голуби летят.
Слова твои в песке зыбучем, Его несносно ворошить. Смогу ли свой костёр трескучий Твоей прохладой потушить?
УВЕЩЕВАНИЕ ЗИМЕ Ты отчаянно стремилась В наши тёплые дома. И за каждой пядью билась, На предъявленных правах
Налетела, разогнала Пир осенних могикан, Листья жёлтые сковала В серебристый колчедан.
Исказились болью лица, Застонали провода Опадали с веток птицы, В них спасенья не найдя.
Но в печи огонь пылает, Дуэлянтами дрова На прощание стреляют, Смерть свою с теплом даря.
Ты напрасно так лютуешь И на душу грех берёшь: Поскандалишь, побалуешь,— Как пришла — так и уйдёшь.
РОДНАЯ БОЛЬ Нас часто очень обижают Чужие взгляды и молва, Ещё больнее сердце жалит Из самых близких уст хула.
Холмы из белого мороза Весною расплескают хлад. Рубец от брошенного слова Души пополнит скорбный клад.
И часто сетуя на ветер, На жесткость скомканных перин, Мы в лунном зеркале заметим Морщенный ряд и прядь седин.
Блеск стали слова милых страшен, Но горечь пить двоим до дна. И важно ли, кем первым брошен Укол? Ведь рана всё одно одна.
ДЕНЬ ВЛЮБЛЁННЫХ Целый год укрывалась любовь По подъездам, конвертам и взглядам,— Как консервов застывшая кровь Ожидала открытья парада.
Не виновна она совсем В скрытом блеске души полумрака, Что видна далеко не всем В одеяньи затёртого фрака.
Но приходит Татьянин день, Вероники, Любови, Надежды... И мусолит, кому не лень, На себе, её все одежды.
Вновь из плюша на всех сердца И дыханья в шарах разноцветных. Перемешаны пыль, пыльца Чувств взаимных и чувств безответных
Под органа торжественный марш, Под бренчанье гитар не настроенных Создаётся немыслимый фарш Ожиданьем любви удостоенных.
Дань традиции отдана. Наступает похмельное утро, Но ещё далеко до дна В море ласковом и в море жутком.
*** За компромиссом — компромисс. Лазурь зажата в рамках ночи. Прощать тебя уже нет мочи. Забыто всё и не пророчу. Как свежей раной серп повис.
Всему потеряно начало. Что брать с собой, идя назад: Твой отрешённый жгучий взгляд? Наш неоконченный обряд? Моё истёртое кресало?...
В потёмках взгляды разыскали: Клочки разорванных страниц; Следы осенних сизых птиц; Столпы разрушенных границ... И, что-то всё же потеряли.
***
Пожалуй, я в неведенье измучусь, Пока дождусь ответ на «Почему?». Коль свидимся, я всё тогда зачту,— Лишь только не сгорю. Какая — участь...
Каким бы ты стратегом не казалась, Когда с огнём вдруг начала играть: Мешала жить, служить и крепко спать, От вандализма всё ж не удержалась.
И не к чему лелеять воск от свечки. К чему в безмолвье страсти отпускать? Нам быть прощённым и прощать,- Исток и дельта есть у каждой речки, Ей течь и ей куда-нибудь впадать.
*** Вдруг вспомнилось то, что с годами забыла. Ладонью глаза с томным вздохом покрыла: В безоблачном небе одна бирюза... Слились вместе реки. Упала слеза. Тогда был букет только розовых роз, Весна колесила без огненных гроз И не было тише и ласковей моря, Рассыпались бусы,— да это ли горе?.. Невольно упал в полушёпоте стон: «Неужто же ты?» Он смотрел и не он...
*** Мой ангел! Я тебя молю Считай года без ложной сути И не жалей их никогда, Как капли расползающейся ртути.
Я вижу мачты кораблей, И города считаю. На отпечатках прочих дней Твои следы читаю.
И где-то очень далеко, А может близко Сияет облако твоё Заманчивым монисто.
Иду на ощупь за тобой, Куда — не знаю. Дороги долгой столбовой Тебе желаю.
СТИХОТВОРЕНИЕ Подушка ночь проспала сиротливо, И вечер утренний надел наряд, А карандаш выводит терпеливо Из миражей на будничный парад.
На белом поле кончилось сраженье, Полки в шеренгах рот кричат «Виват!» В обнимку на обочине с сомненьем Пылинку ищет маг в один карат.
А птицы уже весело запели И новый день пополнил чисел рать. Как далеко ещё идти до цели, Разбросанные камни собирать! *** Ах, возьму, да загуляю, Расшвыряю все дела, Ритм страстью расшатаю... День ли, ночь ли — ерунда!
К чёрту брошу быт уютный, Брошусь в окаянный лес. Ох, какой же ненасытный В мою кровь вселился бес!
Ром свободы, ром желаний Я запью святой росой. Звонкой ночью без стенаний Поклонюсь звезде родной.
Если, вдруг, она увянет И расплавится в заре, Соловей пусть душу ранит Песней – трелью в бахроме.
Прорублю как тракт просеку Сквозь печальных древ тайги. Первым встречным на утеху С пня прочту свои стихи.
И не нужны перекаты Фраз пустых. Молва, молва... Только бы успеть к закату Вспомнить нужные слова.
*** Что с того, что я всё перепутал — Где начало, где делу венец? Снилось, — первым же солнечным утром Прилетит белокрылый гонец.
Я слова твои нежно поглажу, Клумбы здешние вдрызг оборву. И вину свою к полдню заглажу Синей песней на белом пруду.
Когда голубь мой стукнет в окошко, Ты его не брани, отпусти. Заблудился в себе я немножко И себя самому не спасти...
*** Накатил весенний вечер, Поглотивший оптом день. Сообщил в окошко ветер, Что в саду цветёт сирень.
Вслед за солнцем тень струилась, С плеч сползала бирюза... Я бы верил — мне всё снилось Если б не твои глаза.
КИНОУРОК Лаэрт безумствовал во гневе... Король затравливал вино... Песок у Йорика во чреве... Темно и холодно... Кино.
Принц Датский, тихо умирая, Исполнил заповедь теней... Потомки весело играют Обрывками его речей.
И не четыре капитана На копьях Гамлета несут,— Три белых ворона из зала Со мной бредут на пересуд.
Казалось, что не принц убит был, Отдав молчанию завет,— Здесь за Офелией и битвой Сходил с ума наш юный Свет.
ТРЕТИЙ ЛИШНИЙ Помнишь шаткий мостик С хлипкою доской И в реке кораблик В пене озорной? Ждали и гадали,— Вдруг мост упадёт, Наш шальной посланник В омут уплывёт.
Чтоб не натворили Смолоду греха, Мост наш заменили Новым впопыхах. Камнем нарядили, Фонари в цепях... И теперь живём мы В разных городах.
*** Мерцает голубь в облаках, Как селезень, плывя сквозь плавни. Влетают пёрышки в окно, А на ночь запирают ставни.
Слова, в подушке утонув, К утру сгорят на сизой плахе. Как на икону, не уснув, На вещий пух молилась в страхе.
А мне виденье вместо сна Сулило горькое проклятье,— Чужая, вроде, сторона И на тебе чужое платье.
УНЫНИЕ Смотрю на глупую волну В обнимку с алчущим закатом. И кажется, что вечность жду, Когда мне вечер станет братом.
Пусть темень охладит мой жар, Утихнут денные забавы И превратятся в сизый пар Её колючие бравады.
Я не люблю и не любим, Нет веры в преданность и честность. Зачем небесный Господин Жизнь растянул в немую вечность?
И ссорятся песок с волной (Осенний шторм им всё припомнит), А я утешусь лишь слезой Над тем, что дух обидой сломлен.
БОЛЬШОЙ, БОЛЬШОЙ ТЕАТР Бесстрастны прутья на решетках, Без чувств под рамкой силуэт, На сцене мается в обносках Давно написанный портрет.
Зажаты в клещах сути страсти, Шаги закованы в строю, Совсем бессмысленное «Здрасти...» Перечеркнуло — «Я люблю!»
Не принято, что мысли мечет И то, что сна лишает всех, Плеснуть в глаза. И пусть калечит Устои. Но был бы только в этом грех.
Когда тень скрыта за улыбкой, За стоном радость и восторг, Тогда злодейство— за ошибкой, Простая просьба — жалкий торг.
К чему, зачем ему так нужно Держать за пазухой себя?! Притворствовать, кривляться ложно И целоваться не любя...
Но расколдуй же Мир, Всевышний! Сними оковы с белых душ! Пока ещё костры трепещут Нам освети холодный душ.
ЧЕЛОВЕК НИКТО Золотая середина Между «да» и «нет»,- Серо-мутная картина, Простенький сюжет.
Как слепец смотрел на пятна, Потакал молве, Клал поклоны он стократно Всем, кто на коне.
И не веря в свой поступок, Восхищался им. Пил коктейль насмешек-шуток Словно херувим.
Вдруг порог... И возле двери Дрогнула рука. Веришь или не веришь — Выбирать пора.
Но привыкший к светотени, Незаметным быть, Тот порог у главной двери Вновь не смог переступить.
Как снаряд взорвался рядом: Выбор — «да» иль «нет»... С опустевшим, робким взглядом Промолчал в ответ.
САЛГИР Ох, реченька, речёнка... Уносишь время вдаль,— Где прячешь и скрываешь Восторги и печаль.
Ты расскажи, как турки Смывали грязный пот, И как швыряли бурки, Казаки, строя плот.
Как Пушкин натыкался На твой молящий взгляд, Как доблестно сражался Здесь с ворогом отряд.
Скажи — зачем так много Вокруг твоей косы Испорчено народа, Истоптано лозы?
Молчишь. Обиду тешишь, Что с вольных берегов, Закованная в цепи Течёшь ты сквозь острог.
ИСКАЖЁННЫЙ КЛИЧ Раб горд. Но он раб. Сабля остра... Шанс скошен к нулю, но он — шанс. Mors sua,vita mostra! — Спартаковский клич, карт-бланш.
В застенках веков стонет эхо, Избив, словно оспой, лицо, С ним третье тысячелетье Корёжит мозг ржавым кольцом:
Чтоб жизнь была сыта и пёстра За пазуху спрятав лицо, Mors sua,vita mоstra! — Бравирует клич подлецов. Mors sua,vita mоstra (лат.) — его смерть — моя жизнь.
О СТАРОЙ ГИТАРЕ Как многих ты с ума сводила, По душам с лезвием бродила! Прижилась к старости в углу. Скелет скобой хирурга скручен, Гриф дряхл, от верных рук отучен. Живёшь, как будто ни к чему.
Усердно грешница молилась, Не спеть кончинную страшилась... Услышав плач, стёр пыль разлуки, Направил вены в параллель. Знакомая забилась трель. Вскипела кровь и в новом звуке Ворвалась в сени к тишине, Как в наказание за муки...
Теперь вновь важная персона С лощёным бантом на гребне. Когда мне здравия желают, Его желают и тебе.
*** Посмотри, — в букете чернобровцев Горделиво смотрится бутон. Ему скоро из принцесс и принцев Выбирать корону из корон.
А в сей час ему совсем не страшно Лепестки терять, которых нет, Временем разбрасываться страстно, Повторяя солнца пируэт.
Поскорее бы глупцу в расцветье, Поскорее б голову вскружить. Для бутона сутки — что столетье. Яркому цветку не долго жить.
ЗАМЕТКИ ЛЕНТЯЯ 1 Украдена ещё часть жизни. Как расточительна судьба! То меланхолии болезни, То беспричинная гульба.
Свет перезрев, укрылся тенью И будет ль кто зарю встречать? Перепилась хмельною ленью Вся человеческая рать.
Дрожит от вздоха паутина, В ней спит последняя стрела. На стенке старая картина, А в ней магнолия цвела.
2 Не пробиться звёздам ярким Сквозь беспутства пелену. Взглядом, как свечным огарком, Тени тенями топчу.
Тьма — угодница несчастья, Дочь распутства, мать греха, Бес стыда — ты с ложной страстью В дом без стука забрела.
Как же сквозь тебя пробиться, Растоптать слепой совет? Может, одолеть границу И зажечь бесстрастный свет?
*** Не сужу ни о ком по одежде. За сукном, за сияньем колец, Как улитка укрылся невежда, На духу — негодяй и стервец.
Наплевать, естество чем прикрыто, Как родная его мать зовёт Мне важна масть собаки зарытой: Ум чем дышит, душа чем поёт.
И если пышный Адонис идёт Боль чужую переступая,— Нет, не Мышкин князь — он идиот, Отвращеньем к себе пугает.
Крест его на груди, как кощунство. Его святости грош в праздный день. Уходить с ним в разведку — безумство И руки подавать ему лень.
Друга в старом простецком халате Возношу, как святынь к небесам,— Он до первого стона набата Придет ветром к пустым парусам.
Точно знаю — мир наш очень сложный, Стриж научен пенью соловья. Потому с волнением в прихожей Принимаю стильный плащ у гостя я.
В АПРЕЛЬСКОМ ПАРКЕ Я бродил, и ветер бегал рядом, С туч свисал начищенный сапог, Не отцвёв, с ветвей летели градом Лепестки несбывшихся плодов.
В парке скучно и апрель не греет, Нет беспечной птичьей суеты, Прошлогодний хлам по кучам тлеет — Где жгли дворники прощальные костры.
Но вокруг уже другие маски, На траве едва видны следы. Ничего, что дождь ещё не ласков Зато слышал я пророчества шаги.
*** В чём сберегать свои надежды, Которыми вдруг озарён, В которые плюют невежды Слюной с неверием глухим, Которые нельзя до срока Не распалить, не загасить, В которых есть печать порока, Который век не отмолить, В которых розовое пламя И влага утренней зари? Они трепещут, словно знамя В руках у всадника вдали. В груди им тесно с сердцем рядом, В ларец не спрячешь, в банк не сдашь. (На белом поле звонким градом Ломает копья карандаш). Им места нет при чёрном цвете, Пока их явь не обелит. Они застыли в сером свете И сердце новых народит...
ТРАУРНАЯ ПРОЦЕССИЯ
Заблудился в думах рутинных,
Но вперед уже нет пути, —
Мимо в первых цветах весенних
Чьё-то тело в гробу несли.
Вновь расторгнут союз непрочный
Духа с телом. Последний путь.
Тишина и покой бессрочный,
Запредельность, иная суть…
Что осталось? Следы на дорогах,
Вечный подвиг или позор?
Кто скулит на скрипящих дрогах, -
Сожаленье, печаль, укор?
ВЕСЕННИЙ ЛЕПЕТ За какую-то провинность Был наказан этот день И на детскую невинность Навалилась сплетен тень.
Словно всуе растерялся: Перепутал облака, То он плакать собирался, То деревьям мял бока,
Он пытался нежным взором Отогреть тела полей, С нерешительным укором Жался к щелям у дверей.
И как синенький котёнок Вдруг растаял, как все сны: Это был совсем ребёнок, Только третий день весны. *** Серебристою порою Снилась мне весна. Что же с мартовской зарёю Вспомнилась зима?
Даже снега не хватило Чтоб застыла кровь, Жаром раннее светило Пережгло любовь.
Зеленело покрывало Под плетнём дождей, В звонком смехе не хватало Мне тоски твоей.
БУРЕВЕСТНИК Рукавицы, шарфы, шапки На виду лежат ещё, По утрам, будто на масках, Рдеют яблоки со щёк,
Ещё память содрогает Снежный паровоз, А уже весну встречает В красных каплях абрикос.
ПРОЩАНИЕ С ВЕСНОЙ Тебя никто не прогонял: Кто грех такой мог взять на душу. Восторженно твой ход встречал Наперекор льдам и пороше.
Метель на зябнувших сердцах В ручей кисейный развенчала — Чтоб им в клепсидровых часах Отсчёт всему начать сначала.
На пенье чистое твоё Вернулись в сад из странствий птицы, Цвет зарождался и хмелел Под гром, покой и блеск зарницы.
И майский день в слезах плясал, И Пасху пели в звоне русском, И первый плуг нужду вспахал, И позабыли мы о грустном...
Дай на прощанье обниму При лунном свете твои плечи! Жаль расставаться,— я грущу. Ты вновь придешь? До новой встречи!
